— Сдалась? — переспросил Ал. — Значит, ты его никогда и не любила!

— Нет, ты не прав, — спокойно возразила Аннис, вовсе не задетая его словами. — Я по-своему его любила и сейчас люблю. Просто… Как бы объяснить… Я не думаю, что подхожу ему. Потому что, если подумать… Мне не нужен Шен — как человек. Мне нравится Шен — как образ. Мне нравилось представлять, какой бы мы были красивой парой и как все вокруг завидовали, но мне страшно представить, какая у нас могла бы быть семейная жизнь. Я бы хотела взять от него очень много, но что я хочу ему дать? Что я могу ему дать? Думаю, это никогда и не было той любовью, что возникает между мужчиной и женщиной. Это было восхищение, он восхищает меня, в моих глазах он прекрасен, но я больше хочу быть как он, чем быть с ним.

— Ты никогда его не любила! — сделал вывод Ал.

— А разве ты — другой?! — разозлилась Аннис.

Она обернулась и толкнула его в плечо.

— Разве ты не одержим учителем? Разве ты думаешь не о том, как хочешь заполучить все его внимание? Как жаждешь заполнить его глаза одним собой?! Если моя любовь — восхищение, то твоя — одержимость!

— Это нормально, когда ты любишь!!

— Разве?! Разве это нормально? Как часто ты думаешь о том, что сделать для учителя, чтобы ему жилось лучше? Как часто ты думаешь о том, как заставить его улыбаться? Или все твои мысли исключительно о том, как заполучить его? Заставить думать только о тебе, видеть только тебя! Это не любовь — это желание обладать! Так желают новые игрушки — а потом ломают их и выкидывают!

— Да что ты знаешь, маленькая тепличная девочка! Начиталась своих умных трактатов о любви и философии и думаешь, что у тебя есть какой-то опыт?! — взорвался Ал. — Чего ты хочешь?! Чтобы я убрался с дороги и освободил тебе место?

Аннис чуть не взорвалась от гнева, услышав эти слова.

— Я просто хочу, чтобы ты очнулся наконец! Твоя одержимость причиняет боль не только тебе! Но и всем вокруг тебя!! — громко закричала она.

Ее крик запутался в кронах деревьев и вспугнул мелких пташек. Эхо разнесло его по округе, а затем над лесом застыла звенящая тишина.

— Вокруг меня? — спустя время спокойным тоном переспросил Ал. — Нету никого «вокруг меня». Единственный человек, который решился приблизиться ко мне, — это учитель. Он единственный, кто проявил ко мне доброту. И моя жизнь принадлежит только ему.

— Лучше бы твоя жизнь принадлежала тебе, — сжав кулаки, процедила Аннис.

— Моя жизнь не имеет смысла, если в ней нет учителя.

— Ты такой же человек, как и он. Я хотя бы осознаю, что мне необходимо сначала стать личностью, прежде чем взваливать свои чувства и ожидания на другого человека! Ты же — глупый ребенок, ничего более!

Последняя фраза так взбесила Ала, что его лицо перекосило, на лбу вздулись вены и он почти было поднял руку, чтобы замахнуться. Но все же сдержался, глубоко вдохнул и выдохнул.

— Да пошла ты! Кому какое дело до твоей «личности»!

И, не желая больше слушать, и уж тем более проигрывать в словесной баталии, Ал развернулся и быстро пошел прочь.

Аннис осталась на поляне, долго глядя ему вслед, даже тогда, когда его силуэт давно скрылся среди деревьев. А затем она подняла глаза к небу и что есть мочи завопила.

Муан сказал ему уходить первым, а сам задержался по каким-то «делам». Какие дела могли быть у мечника на пике Духовного щита, Шен не знал, да и не задумывался об этом вовсе. Он вообще ни о чем не думал, внутри черепной коробки была звенящая пустота. Он долетел до своего пика, прошелся по площади и, усевшись на лавочку, уставился на горы.

«Горы, горы, горы», — какое-то время думал он, глядя на них не моргая.

«Почему я поцеловал Муана?»

Все, плотина была прорвана — Шена накрыло волной эмоций и мыслей.

Все смешалось воедино: страх, тепло, отчаяние, недоверие, страх, надежда, страх, биение сердца, страх, страх.

«Я люблю тебя. Я хочу всегда быть с тобой. Я люблю тебя».

Ему ведь не послышалось?

Что Муан имел в виду под «я люблю тебя»?

Что Муан вкладывает в слово «люблю»?

«Почему… я поцеловал Муана?»

«Было ли это жестом отчаяния… или чего-то другого?»

«Чего я хотел: тепла или… боли?»

Почему мысли не могут просто остановиться? Это так изматывает.

«Я люблю тебя».

«Я могу в это поверить?»

Это обещание.

Это не обещание, это просто выражение чувств.

Нет, это обещание.

Слова — это ответственность. Любовь — это самое сильное слово из всех.

«Почему я не счастлив?»

Зачем я вообще столько думаю…

«Почему я не счастлив?»

«А я сам… я сам понимаю значение этого слова?»

«А что, если я придаю ему слишком большое значение?»

«Почему я не счастлив?»

«Что мне делать? Что мне говорить?»

«Зачем я поцеловал Муана?»

«Нужно выпить».

Он больше не хотел этих мыслей. Он чувствовал, что мысли разрывают голову изнутри, давят на черепную коробку, словно в тщетных поисках выхода.

«Я… Я… Я…» Кругом только «я»! Как же устал от этого «я»! Гребаного эгоистичного «я»!

Воспоминания о том, что случилось перед водоемом, все еще были очень свежи. Снова были свежи.

Шен вошел в погреб старины Лева, медленно прошелся вдоль длинной стены со всевозможными винами и направился к стойке с напитками погорячее. Выбрав некую «целебную» настойку, он решил не покидать это уютное место: он сел за длинный стол, стоящий в центре помещения, откупорил крышку и сделал глоток.

Изысканное пойло обожгло его горло и расслабило плечи.

Он забылся, потерял счет времени, наконец, ощущая, как мысли перестают метаться внутри черепной коробки. Шен опустился на лавку, все еще держа бутылку в руке. Веки тяжелели, сознание стало заволакиваться пеленой сна.

«Я люблю тебя. Я хочу всегда быть с тобой. Я люблю тебя», — вновь послышалось ему.

Шен закрыл глаза и подумал:

«Если завтра я проснусь, а эти слова все еще будут правдой, — я буду счастлив».

Сердце Муана колотилось как бешеное, когда он приземлился на пике Черного лотоса. Он думал, что Шен будет ждать его где-нибудь тут на лавочке, и беспокоился и вместе с тем желал поскорее вновь его увидеть. Однако того нигде не было видно, и Муану пришлось хорошенько прислушаться к их связи, чтобы распознать, где тот находится.

Муан открыл дверь в погреб и обвел взглядом на